Entry tags:
Blame Stephen Fry
Это от чтения его книги на меня нашло. Увиденные в совершенно чужом журнале стихи Киплинга на меня напали и настоятельно потребовали себя перевести.
Соперница
Концерт, пикник, бал-маскарад –
Мне в этом проку нет.
Сижу весь вечер у стены -
В пол, на нос, на предмет...
Те, кто развлечь бы мог меня -
Пред нею лебезят;
Ведь мне всего семнадцать лет,
А ей – под пятьдесят.
С румянцем щек не совладать,
Нет ничего глупей -
Краснеть от кончиков волос
До кончиков ногтей.
Ее прекрасный цвет лица
Любой ласкает взгляд.
Что мне остановить нельзя,
Застыло в пятьдесят.
О, как язвительно острит,
Как сладостно поет.
И как беседы светской нить
Она искусно вьет.
В тот дом, где я так пошучу,
Потом не пригласят.
Семнадцать мне, какой кошмар,
А ей – под пятьдесят.
Уйдет один, придет другой –
Взгляд пылок, шаг упруг,
В три раза младше, чем она.
Но каждый день вокруг
Ее коляски, не моей,
Поклонников отряд.
Семнадцать мне едва-едва,
А ей – под пятьдесят.
Она катается верхом -
«Мальчишки» все при ней.
Одна тащусь сквозь череду.
Своих печальных дней.
Как я на бал ни наряжусь,
Никто не бросит взгляд
И танцевать не пригласит -
Скорей бы пятьдесят!
Меня она зовет «малыш»,
И «милое дитя»
И удается ей всегда
Затмить меня шутя.
Охотно «бывшие» ее
Передо мной форсят,
Волнуют их мои года,
А юных – пятьдесят.
Но пролетят и для нее
Веселые деньки,
И для нее придут к концу
Балы и пикники.
От арифметики такой
Кружится голова.
Когда мне стукнет пятьдесят,
Ей – восемьдесят два.
То, что кажется украденным у Симонова, таким не является. Специально не смотрела на существующие переводы, пока не закончила.
Соперница
Концерт, пикник, бал-маскарад –
Мне в этом проку нет.
Сижу весь вечер у стены -
В пол, на нос, на предмет...
Те, кто развлечь бы мог меня -
Пред нею лебезят;
Ведь мне всего семнадцать лет,
А ей – под пятьдесят.
С румянцем щек не совладать,
Нет ничего глупей -
Краснеть от кончиков волос
До кончиков ногтей.
Ее прекрасный цвет лица
Любой ласкает взгляд.
Что мне остановить нельзя,
Застыло в пятьдесят.
О, как язвительно острит,
Как сладостно поет.
И как беседы светской нить
Она искусно вьет.
В тот дом, где я так пошучу,
Потом не пригласят.
Семнадцать мне, какой кошмар,
А ей – под пятьдесят.
Уйдет один, придет другой –
Взгляд пылок, шаг упруг,
В три раза младше, чем она.
Но каждый день вокруг
Ее коляски, не моей,
Поклонников отряд.
Семнадцать мне едва-едва,
А ей – под пятьдесят.
Она катается верхом -
«Мальчишки» все при ней.
Одна тащусь сквозь череду.
Своих печальных дней.
Как я на бал ни наряжусь,
Никто не бросит взгляд
И танцевать не пригласит -
Скорей бы пятьдесят!
Меня она зовет «малыш»,
И «милое дитя»
И удается ей всегда
Затмить меня шутя.
Охотно «бывшие» ее
Передо мной форсят,
Волнуют их мои года,
А юных – пятьдесят.
Но пролетят и для нее
Веселые деньки,
И для нее придут к концу
Балы и пикники.
От арифметики такой
Кружится голова.
Когда мне стукнет пятьдесят,
Ей – восемьдесят два.
То, что кажется украденным у Симонова, таким не является. Специально не смотрела на существующие переводы, пока не закончила.