Горькое признание
Nov. 7th, 2006 12:42 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
irene221bСходили вчера в театр.
Начну издалека - мэр Лондона, хоть он и настолько чокнутый, что ушел на политическом спектре в инфракрасную зону, все-такиУкраину присоединил и Стеньку Разина усмирил южный берег довел до очень приятного состояния. Очень приятно там сейчас гулять, и хотя понедельник - самый мертвый день в этом смысле, все равно народ тусовался.
Сам Национальный театр построен в популярном некогда стиле "я сниму опалубку с бетона, и притворюсь, что это такой модный дизайн", хорошо знакомом студентам Тель-Авивского университета, да и всем израильтянам.
Внутри - три зала, в сущности отдельные театры, каждый со своим репертуаром. Оливье - самый большой из них, на 1100 мест. ("Старые" театры на Вест-Энде обычно вмещают 200-300 зрителей).
Места расположены не прямо перед сценой, а в стиле амфитеатра, и занимают чуть ли не три четверти окружности. Всем хорошо видно. Это единственный плюс такого смелого решения. О минусах будет дальше.
Вокруг залов очень много места, выставки, кафе, все очень красиво и приятно.
С первых минут спектакля стало понятно, что ничего не понятно. Люди уже вовсю смеялись, а мы только переглядывались.
Из 20-30% понятных слов проглядывало общее направление сюжета, но не более того.
Пьеса, конечно, шекспировских времен, но ее текст был явно модернизирован, так что обвинить Вильяма не получалось. Жулики (Алех Дженнингс и Саймон Рассел Бил) говорили с Estuary accent, который я обычно без проблем понимаю. В середине первого акта появился Йэн Ричардсон, который был аристократом со всем подобающим этому званию RP, но понимание от этого ничуть не улучшилось.
В антракте остро встали два вопроса: "Что делать?" и "Кто виноват?". Покупать любезно предложенный театром текст пьесы не имело смысла - в темноте все равно не получится следить, а удовольствие еще то. Покаяться в недостаточном знании английского я всегда готова, но как-то это объяснение тоже не удовлетворяло - если 5 лет назад у меня не было проблем с текстом Private Lives, где тоже много, быстро и остроумно говорят, то вряд ли я настолько деградировала.
И тут я вспомнила о печально известном спектакле "Антоний и Клеопатра" (Света, фотографии здесь :-))
Когда критики разносили его вдребезги пополам, одной из издевок было предложение использовать микрофоны. Вот оно что. Просто в этом зале никуда не годная акустика.
Во втором акте эта теория вполне подтвердилась. Из-за формы сцены актеры были вынуждены делить свое время между тремя направлениями. На нашу долю достался один монолог Ричардсона, и финальная сцена под балконом. В эти моменты все было понятно.
Вердикт - идти в Национальный имеет смысл только если ваш английский позволяет расшифровать сигнал, 80% которого теряется при передаче. Или читать пьесу перед походом.
P.S. Ричардсону приделали такие кудри и усы, что он был очень похож вот на этот портрет. :-)
Начну издалека - мэр Лондона, хоть он и настолько чокнутый, что ушел на политическом спектре в инфракрасную зону, все-таки
Сам Национальный театр построен в популярном некогда стиле "я сниму опалубку с бетона, и притворюсь, что это такой модный дизайн", хорошо знакомом студентам Тель-Авивского университета, да и всем израильтянам.
Внутри - три зала, в сущности отдельные театры, каждый со своим репертуаром. Оливье - самый большой из них, на 1100 мест. ("Старые" театры на Вест-Энде обычно вмещают 200-300 зрителей).
Места расположены не прямо перед сценой, а в стиле амфитеатра, и занимают чуть ли не три четверти окружности. Всем хорошо видно. Это единственный плюс такого смелого решения. О минусах будет дальше.
Вокруг залов очень много места, выставки, кафе, все очень красиво и приятно.
С первых минут спектакля стало понятно, что ничего не понятно. Люди уже вовсю смеялись, а мы только переглядывались.
Из 20-30% понятных слов проглядывало общее направление сюжета, но не более того.
Пьеса, конечно, шекспировских времен, но ее текст был явно модернизирован, так что обвинить Вильяма не получалось. Жулики (Алех Дженнингс и Саймон Рассел Бил) говорили с Estuary accent, который я обычно без проблем понимаю. В середине первого акта появился Йэн Ричардсон, который был аристократом со всем подобающим этому званию RP, но понимание от этого ничуть не улучшилось.
В антракте остро встали два вопроса: "Что делать?" и "Кто виноват?". Покупать любезно предложенный театром текст пьесы не имело смысла - в темноте все равно не получится следить, а удовольствие еще то. Покаяться в недостаточном знании английского я всегда готова, но как-то это объяснение тоже не удовлетворяло - если 5 лет назад у меня не было проблем с текстом Private Lives, где тоже много, быстро и остроумно говорят, то вряд ли я настолько деградировала.
И тут я вспомнила о печально известном спектакле "Антоний и Клеопатра" (Света, фотографии здесь :-))
Когда критики разносили его вдребезги пополам, одной из издевок было предложение использовать микрофоны. Вот оно что. Просто в этом зале никуда не годная акустика.
Во втором акте эта теория вполне подтвердилась. Из-за формы сцены актеры были вынуждены делить свое время между тремя направлениями. На нашу долю достался один монолог Ричардсона, и финальная сцена под балконом. В эти моменты все было понятно.
Вердикт - идти в Национальный имеет смысл только если ваш английский позволяет расшифровать сигнал, 80% которого теряется при передаче. Или читать пьесу перед походом.
P.S. Ричардсону приделали такие кудри и усы, что он был очень похож вот на этот портрет. :-)
